Некоторое время назад я спросил Виктора Михайловича:
– В свое время вы внезапно ворвались в круг лучших. Известной ревности к вам не испытывали?
– Да нет, пожалуй, – ответил он, как всегда, чуть подулыбнувшись. – Ну, я писал-то давно, а работал – специальностей у меня имелось много – в производственном бюро по реставрации памятников. Когда переходил в литераторы, мне говорили: «Ты что, зачем?» Потом стал писать репризы для известных исполнителей, и меня хватали за руку и делали круглые глаза. После я сам вышел на эстраду, и мне предрекали тухлые яйца в чистое лицо. Ошиблись, яйцам стухнуть не дали и скушали. Имеется закономерность: актеры-комики, как правило, становятся популярными в молодости. Например, Геннадий Хазанов, Максим Галкин, Юрий Гальцев. К писателям известность приходила позднее. Скажем, Михаилу Жванецкому. Причем, подчас, чтобы смешнее было, в одном и том же возрасте. М. Жванецкого вся страна узнала в 38 лет. И Виктор Коклюшкин вышел из-за кулис самостоятельно в 38. Хотя уже в 23 он стал вести колонку в «Литературной газете». Более того, его юморески в «Клубе «Двенадцать стульев» были нарасхват. А все почему? Узнать у него самого очень трудно, как дошел до жизни такой: он юморит про себя еще больше, чем про других. Правда, признался: сюжеты монологов, рассказов, романов берет из внимательных наблюдений за происходящим в жизни. Но приглядитесь к шуточкам:
– В кино снимаюсь, играю монаха, который крылья сделал и с колокольни упал. Мне крылья сделали, говорят: «Давай!» Столкнули с колокольни, а я – полетел. Режиссер кричит: «Ты что, роль забыл? Ты ж должен упасть!» Столкнули меня, а я опять полетел. Режиссер кричит: «Дубль третий! Ты должен взмахнуть и упасть!»
Да это ж он про себя пишет: толкала В. Коклюшкина судьба вниз с высоты, а он все равно летел. Ударится больно, вздохнет – и полетел дальше.
«Где мы есть – все должно быть отлично»
Самолюбивый ли Коклюшкин человек, как это нередко бывает у людей популярных? Не похоже, а внешне он очень скромен. Откровенности вырываются у него птичками: взмахнет крылышками – только поймай. Какой характер у юмориста? Читайте между строк, через хиханьки. Старшая его дочь Эльга – мама пятерых детей. «Помню, в детстве не захотела она есть кашу манную, – вспоминал Виктор Михайлович. – Я стукнул ее линейкой по попе. Она сильно обиделась, ушла в другую комнату, а потом вернулась, брови
сдвинула и спросила меня с изрядной укоризной: «Папа, разве человеков можно бить по попе?» Видите, какой характер?» Кстати,
муж Эльги – телеведущий и политический комментатор Владимир Соловьев.
Не очень хорошо оценивает себя Виктор Михайлович в качестве дедушки. Говорит: «Я если пошучу ненароком, повторять дети
начнут. А я просто хочу, чтобы всем было хорошо. Вот такой я дурак».
Возможно, в этом его преимущество: не хочет завидовать, сравнивать свои успехи с удачами других:
– Лично я ко всем отношусь тепло, претензий не предъявляю. Знаю, скажем, что если эта птица – воробей, ну и нехай себе воробей: к чему корчить физиономию, что ворона больше. А ворона тоже не сокол, не орел. Ну и что?
– А если это оттого, что вы хорошо пишете и у вас успех? А если бы плохо писали?
– Не дай Бог. И типун на вражеские языки... «Я не бледный, просто у меня мысли светлые»
– Спасибо за аплодисменты. Я мысленно разделяю ваше счастье, – как-то сказал, серьезно улыбнувшись, В. Коклюшкин, выйдя
на сцену.
Откуда берется в людях способность хохмить? «Алло, Люся, это я! Угадай, откуда я тебе звоню. Почему из дурдома?» С этой коклюшкинской Люсей нас познакомил 35 лет назад Ефим Шифрин.
С тех пор, когда В. Коклюшкин стал выходить на сцену сам, его имя, специфический голос, привычка надевать очки вызывают
взрыв хохота. А ведь эта Люся зародилась в то время, когда от юмориста ушла, полюбив другого, первая жена – мать Эльги. Тяжело переживал потерю привязчивый семьянин. И лекарством он лечил эту рану нашим стандартным – «беленькой». Его спасла
в полном смысле слова вторая супруга, по удивительному совпадению тоже Эльга, поставив ультиматум и заставив лечиться.
– У нее не забалуешь, два высших образования, – как всегда хихикал всерьез писатель. – На цыпочках я, конечно, не хожу.
Но чтобы сказать всякие разные слова, лучше прежде подумать. Вот так, шутка за шуткой, 35 лет супруги вместе. Вырос у них
сын Ян, а о себе лично Виктор Михайлович всегда рассказывал крайне мало. И предпочитал сам о себе писать нечто не слишком ласковое – что ж потом критиковать:
– Еще будучи ребенком, Виктор подавал большие надежды. Бывало, подает, подает, а никто не замечает.
В писатели-юмористы ему пришлось подниматься по «отвесной скале» – довольно быстро и непредсказуемо. Однажды в
ранней молодости отправил рассказик в редакцию, а ему вместо похвальбы пришел строгий ответ: мол, разберутся, где надо, что за донос.
Надо сказать, этот самый юмор копился у него изначально. Родился Виктор в Москве в семье рабочих. Жили они в центре столицы в коммунальной квартире.
– В первом классе учительница заставляла нас шевелить пальцами и приговаривать: «Мы писали, мы писали – наши пальчики устали». Я решил, что если в одном слове поменять ударение, будет интереснее. Поменял – и оказался в коридоре.
Работал парень еще с 15 лет. Окончив школу, пытался поступить в высшее военное училище, послужить пограничником – не взяли. В армии он, правда, до старшины дослужился. Причем и там изрядно шутил, сочинял частушки. Однажды сослуживец даже побежал за ним с ружьем, обидевшись на злой юмор. Этот урок будущему сатирику запомнился: «Я понял: шутишь – думай прежде, как это воспримут
другие».
Но перемены в судьбе он действительно переносил стоически, полагая, что человеку нужна разница – это словно лестница, по которой он взбирается по жизни или скатывается. Разница – столбику термометра, показывающему успех, благополучие, ничтожество. Жизнь то застывает, то нагревается. И регулятор температуры – сам человек. Вот такой от Люси привет горячий.
Владимир РАТМАНСКИЙ
